Байки с охоты
Многабукаф но улыбнуло
Как-то вечером, после работы, я заглянул в свой любимый магазин «Охота» посмотреть, нет ли в продаже чего-нибудь новенького. Продавец тетя Вера знала меня еще любопытным мальчишкой-шестиклассником, который бегал сюда через день посмотреть на настоящих охотников и послушать их рассказы. Повезло – она обрадовано позвала меня к своему прилавку и сказала, что, когда разойдутся покупатели, она мне что-то покажет. В нетерпении я ждал около получаса. Наконец народу стало поменьше, и тетя Вера с заговорщицким видом достала из-под прилавка маленькую коробочку и новый глянцевый журнал «Охота и охотничье хозяйство». – Вот – читай, – сказала она, открыв закладку. Читаю и обалдеваю. Оказывается, в Чехии охотники изобрели манок, имитирующий крик раненого зайца. Если в манок дунуть, то через 10 – 15 минут со всех сторон сбегутся лисы, и за вечер их можно настрелять 14 – 15 штук. Неужели у тети Веры в руках именно эта штукенция? – Держи, – говорит тетя Вера и протягивает мне манок. – Звонила тебе в больницу, но ты уже ушел. Оказывается, манков в магазин пришло три штуки. Два отошли отцам города, а вот один оставили мне. Вынимаю из коробочки заветный манок и, вопросительно глядя на тетю Веру, приставляю его к губам. «Пробуй», – разрешает она. – «Но не очень громко, потому что звук уж очень страшный». Как кричит раненный заяц, охотникам объяснять не надо, а не охотникам объясню. Чувствуя близкую смерть, косой кричит так, что у меня мурашки по коже бегут. Крик напоминает истошный вопль младенца, жуткий и одновременно неприятный, пробирающий до костей. Не понимаю, как из такого милого зверька извлекается такой жуткий звук. Ну так вот. Дунул в этот манок. Пронзительный визг испугал меня самого, но реакция посетителей была еще ужасней. Двое упали на пол, а у остальных волосы встали дыбом. — Отлично! Беру, – говорю я тете Вере и тороплюсь уйти из магазина: как-то неудобно получилось с испуганными посетителями. Прибежав домой, немедленно звоню председателю отдаленного степного колхоза, то ли дочь которого, то ли жену я когда-то спас не то от смерти, не то от беременности, и кричу: «Завтра выезжаю, готовь машину! Охота будет с новым западным суперприбором». Завтра наступает с большим трудом, после беспокойной ночи, проведенной с женой в разработке модели лисьей шубы до пола, заряжанием дополнительных патронов, перебиранием охотничьих шмоток. Манок попробовал дома с друзьями-охотниками – все в панике и в ужасе. Хорошая вещь! Бесконечная дорога, встреча, проба деревенской вкуснятины: борщ, вареники, сметана. Неизбежные расспросы: как работа? как родители? Отвечаю автоматически, с нетерпением жду вечера. Хозяин, Николай Иванович, не охотник. Поэтому предложил от чистого сердца сегодня поспать, а утром погулять с ружьецом вокруг деревни. Не обижаюсь. Но вот водитель с местным охотником уже стоят у ворот, не глуша «Урал», на котором меня надо везти. Снега выпало много, «УАЗ» не проедет. Местный охотник Санька, я с ним уже знаком, с восторгом смотрит на манок и говорит, что с таким можно на две шубы настрелять. До места далековато, километров восемь в поле. Там стога со всей степи свезли – зимой мышей и лис полно. На улице минус тридцать, январь. Одевают меня трое. Штаны из верблюжьей шерсти водолазные, сверху ватные, сверху белые маскировочные. Тулупа тоже два. Один так, а другой председательский задом наперед, для тепла. Валенки, шапка с завязанными ушами – короче, чучело огородное, но по-другому нельзя. Холодно, сидеть часа три. В кабине я не поместился, запихали в кузов. Ехали долго, куда-то в ночь, буксовали два раза. Когда остановились, и я выпал из кузова, иначе мой выход не назовешь, было около десяти часов вечера. Восхождение на стог заняло около двадцати минут. Сам я в такой одежде даже ходить не мог, а забраться на стог сена четырехметровой высоты и подавно. Повезло, что у стога нашлись вилы и грабли. Их обратную сторону уперли мне в заднее место, меня удалось задвинуть наверх. Я раскопал себе в сене нору и очень уютно оборудовал место для стрельбы. Затем, махнув ребятам, сказал, чтобы раньше, чем часа через четыре, за мной не приезжали. «Урал» мощно фыркнул мотором, развернулся и уехал в темноту, оставив меня одного в жуткой январской ночи, в казахстанской степи. Страшновато одному-то. Минут десять сидел тихо, потом думаю: «Ну что ж, пора». Достаю манок, укладываю рядком патроны, чтобы были под рукой, картечь на всякий случай тоже поближе. Ну, пора! Набрав воздух в легкие, дую в манок, и рвущий душу крик разносится по дикой ледяной степи. Мамочка! Зачем я это сделал?! Сейчас какие-нибудь черти или лешие сбегутся. Кое-как пришел в себя, успокоился, ну, думаю, лисы-то сейчас точно сбегутся. Караулил, караулил и незаметно заснул. Тонкий слух охотника даже во сне не подводит, и на сей раз тоже не подвел. Слышу, поскрипывают шаги, рядом где-то. Сдвигаю предохранитель вперед, тихо поворачиваю голову, вижу: не лиса и не волк, а обычная лошадь с санями подъезжает к моему стогу. Из саней вылезает деревенский мужик в ушанке с вилами, хитро озирается по сторонам, удостоверяясь, что вокруг никого нет. Не торопясь, начинает почти из-под меня набивать сани сеном. Подними мужик голову хотя бы чуть, он уперся бы взглядом как раз в дуло моего ружья. Но зачем ему смотреть наверх стога, когда в середине сена полно. Сижу, еле сдерживая смех. Сказать ему, что воровать нехорошо, или пусть себе ворует? Им и так тяжело живется. Решение пришло исподволь. Тихо приставляю манок к губам и изо-всех сил дую, направив его прямо на мужика. Передать тяжело, но попробую. Лошадь, не поднимая от стога головы, подпрыгивает необычайно высоко на всех четырех ногах, грива и хвост у нее встают дыбом, и она, будучи в двух метрах над землей, начинает бежать. Бежит она по воздуху, как мне показалось, минуты две. Потом, согласно законам гравитации, все-таки падает на землю и исчезает в степи, несясь каким-то нездоровым галопом, которым ей, видимо, до этого бегать не приходилось. Как от лошади оторвались сани, я так и не понял. Они даже не тронулись с места, так резко она все это проделала. Мужик на долю секунды позже лошади тоже подпрыгнул, как мне показалось, выше стога, при этом как-то конвульсивно взбрыкивая руками и ногами. Шапка при этом катапультировалась с его головы, видимо, из-за резко вставших дыбом волос. Кричал он в полете так, что я испугался за его здоровье. Мужик исчез из виду чуть медленнее лошади, даже не коснувшись земли. Через минуту все было кончено. Опять я остался один на один с ночью, степью, зимой, а также с санями с сеном. Приехавший за мной водитель минут десять ходил вокруг саней, почесывал затылок и, наконец, сказал: «Саней-то вроде и не было»? «Сначала не было, – подтвердил я, – а потом приехали». Утром в сельсовете на заседании правления колхоза актив внимательно слушал рассказ сторожа, о том как во время охраны им колхозного сена на него напал снежный человек, лошадь сожрал, а самого догнать не смог...
